Поэзия и проза

Определение "Поэзия и проза" в Большой Советской Энциклопедии

Поэзия и проза (поэзия: греч. póiesis, от poiéo — делаю, творю; проза: лат. prosa, от prorsa — прямая, простая, от proversa — обращенная вперёд, ср. лат. versus — стих, буквально— повёрнутый назад), два основных типа организации речи художественной, внешне различающиеся в первую очередь строением ритма. Ритм поэтической речи создаётся отчётливым делением на соизмеримые отрезки, в принципе не совпадающие с синтаксическим членением (см. Стих). Прозаическая художественная речь расчленяется на абзацы, периоды, предложения и колоны, присущие и обычной практической речи, но имеющие определённую упорядоченность; ритм прозы, однако, — сложное и трудноуловимое явление, его изучение только начинается.

Первоначально поэзией именовалось искусство слова вообще, поскольку в нём вплоть до нового времени резко преобладали стихотворная и близкие к ней ритмико-интонационные формы. Прозой же называли все нехудожественные словесные произведения: философские, научные, публицистические, информационные, ораторские и т.п. (В России такое словоупотребление господствовало в 18 — начале 19 вв. и было распространено до начала 20 в., а в иных случаях встречается и теперь.)

Поэзия (П.). искусство слова в собственном смысле (т. е. уже отграниченно от фольклора) возникает вначале как поэзия, в стихотворной форме. Стих является неотъемлемой формой основных жанров античности, средневековья и даже Возрождения и классицизма — эпические поэмы, трагедии, комедии и разных видов лирики. Стихотворная форма, вплоть до создания собственно художественной прозы в Новое время, была уникальным, незаменимым инструментом превращения слова в искусство. Необычная организация речи, присущая стиху, выявляла, удостоверяла, утверждала особую значимость и специфическую природу высказывания. Она как бы свидетельствовала, что данное высказывание — не просто сообщение или теоретическое суждение, а некое самобытное словесное «деяние». Гегель, рассматривая причины возникновения поэзии на примере знаменитой надписи-двустишия с извещением о павших при Фермопилах греках, замечает, что это двустишие само «... хочет проявиться как действие (poiein)...», а не просто сообщить о каком-то лежащем вне его действии (Соч., т. 14, М., 1958, с. 170). Двустишие, строго говоря, не информирует о факте, а создаёт художественный, поэтический факт, или шире — поэтический мир, в котором, например, могут говорить мёртвые: «Странник, во Спарту пришедши, о нас возвести ты народу, Что исполняя закон, здесь мы костьми полегли». И стихотворная форма сразу сигнализирует о «выведении» художественного мира из рамок обыденной достоверности, из рамок прозы (в исконном значении слова) — хотя, разумеется, обращение к стиху само по себе не является гарантией «художественности ».

Необходимость стиха на ранних ступенях развития искусства слова диктовалась, в частности, и тем, что оно изначально существовало как звучащее, произносимое, исполнительское. Даже Гегель ещё убеждён, что все художественные словесные произведения должны произноситься, петься, декламироваться. Это неприменимо к современному роману, который полноценно существует и как читаемая «про себя» книга; хотя в прозе слышимы живые голоса автора и героев, но они слышимы «внутренним» слухом читателя. П. же, стих, с одной стороны, действительно себя выявляет лишь в устном бытии, а с другой стороны, только стих может всесторонне организовать звучащую материю речи, придать ей ритмическую закруглённость, законченность, завершённость, которые в эстетике прошлого нераздельно связывались с совершенством, красотой. «... Древний мир..., — писал К. Маркс, — возвышеннее современного во всем том, в чем стремятся найти законченный образ, форму и заранее установленное ограничение» (Маркс К. и Энгельс Ф., Об искусстве, т. 1, 1967, с. 165). В словесности прошлых эпох стих и выступает как такое «заранее установленное ограничение», которое создаёт возвышенность и красоту слова.

Становление художественной прозы действительно начинается лишь в эпоху Возрождения, а осознание и утверждение прозы как законной формы искусства слова происходит даже позднее — в 18 — начале 19 вв. В эпоху господства прозы причины, породившие П., уже как бы теряют своё значение: искусство слова теперь и без стиха способно созидать подлинно художественный мир, а «эстетика завершённости», в сущности, чужда литературе нового времени. Художественная проза обнаружила способность создавать красоту слова, не уступающую красоте слова в П.

П. в эпоху прозы не отмирает (а временами, например в России начала 20 в., даже вновь выдвигается на авансцену); однако она претерпевает глубокие изменения. В ней резко ослабевают черты завершённости; отходят на второй план особенно строгие строфические конструкции — сонет, рондо, газель, танка и т.п., развиваются более свободные формы ритма — дольник, тактовик, акцентный стих и т.п., в стих внедряются разговорные интонации.

В новейшей П. раскрылись иные содержательные качества и возможности стихотворной формы. В П. 20 в. у А. Блока, Р. М. Рильке, П. Валери, Р. Фроста и др. со всей ясностью выступило то громадное усложнение художественного смысла, возможность которого всегда была заложена в природе стихотворной речи.

Само движение слов в стихе, их взаимодействие и сопоставление в условиях ритма и рифм, отчётливое выявление звуковой стороны речи, даваемое стихотворной формой, взаимоотношения ритмического и синтаксического строения и т.п. — всё это таит в себе неисчерпаемые смысловые возможности, которых проза, в сущности, лишена. Многие прекрасные стихи, если их переложить прозой, окажутся почти ничего не значащими, ибо их смысл создаётся главным образом самим взаимодействием стихотворной формы со словами. Это взаимодействие создаёт сложнейшие и тончайшие оттенки и сдвиги художественного смысла, которые невозможно воплотить иным способом.

П. в высшей степени способна воссоздавать живой поэтический голос и личную интонацию автора, которые опредмечиваются в самом построении стиха — в ритмическом движении и его «изгибах», рисунке фразовых ударений, словоразделов, пауз и пр. Вполне закономерно, что поэзия нового времени — прежде всего лирическая П. В далёком прошлом стих выступал как единая и единственная форма всех основных жанров искусства слова; но именно в лирике предельно выявляются особые смысловые возможности стихотворной формы.

В современной лирике стих осуществляет двоякую задачу. В соответствии со своей извечной ролью он возносит некоторое сообщение о реальном жизненном опыте автора в сферу искусства, т. е. превращает эмпирический факт в факт художественный; и вместе с тем именно стих позволяет воссоздать в лирической интонации непосредственную правду личного переживания, подлинный и неповторимый человеческий голос поэта.

Проза (П.). Вплоть до нового времени П. развивается на периферии искусства слова, оформляя смешанные, полухудожественные явления письменности (исторические хроники, философские диалоги, мемуары, проповеди, религиозные соч. и т.п.) или «низкие» жанры (фарсы, мимы и др. виды сатиры).

  П. в собственном смысле, складывающаяся начиная с эпохи Возрождения, принципиально отличается от всех тех предшествующих явлений слова, которые так или иначе выпадают из системы стихотворчества. Современная П., у истоков которой находится итальянская новелла Возрождения, творчество М. Сервантеса, Д. Дефо, А. Прево, сознательно отграничивается, отталкивается от стиха как полноценная, суверенная форма искусства слова. Существенно, что современная П. — письменное (точнее, печатное) явление, между тем как прежние формы П. исходили из устного бытия речи и так или иначе претендовали на звучащее исполнение, что ставило их в один ряд с поэзией.

Изучение природы художественной П. началось лишь в 19 в. и развернулось в 20 в. Очень многое здесь ещё проблематично, например само понятие ритма прозы, имеющего несомненно, более высокую степень организованности, чем ритм нехудожественной речи. Исследования последних десятилетий показали, что ритм в П., не обладая устойчивой количественной характеристикой, имеет качественную определённость. Ускоряясь и замедляясь в зависимости от самого движения повествования, ритм П. всё же выдерживается в едином ключе.

В общих чертах выявлены некоторые существенные принципы, отличающие прозаическое слово от поэтического. Слово в П. имеет — сравнительно с поэтическим — принципиально изобразительный характер; оно в меньшей степени сосредоточивает внимание на себе самом, между тем в поэзии, особенно лирической, нельзя отвлечься от слов. Говоря точнее, слово в П. непосредственно ставит перед нами сюжет (всю последовательность отдельных действий, движений, из которых и создаются характеры и художественный мир романа или рассказа в целом).

П., как и поэзия, преображает реальные объекты и создаёт свой художественный мир, но делает это прежде всего путём особого взаимоположения предметов и действий. Прозаическая речь предстаёт как прозрачная изобразительная ткань. Слово в П. стремится не к многозначности, а к индивидуализированной конкретности обозначаемого смысла.

Не менее важно, что в П. слово само становится предметом изображения, как «чужое», в принципе не совпадающее с авторским. Для поэзии характерно единое авторское слово и слово персонажа, однотипное с авторским; поэзия по преимуществу монологична. Между тем П. насквозь диалогична, она вбирает в себя многообразные, несовместимые друг с другом «голоса» (см. об этом в книге: Бахтин М. М., Проблемы поэтики Достоевского, 1972,. с. 309—50). В художественной П. сложное взаимодействие «голосов» автора, рассказчика, персонажей нередко наделяет слово «разнонаправленностью», многозначностью, которая по природе своей отличается от многосмысленности поэтического слова.

Ритм П., её специфическая изобразительная природа и высвобождение художественной энергии в результате столкновения различных речевых планов («голосов») — кардинальные моменты в создании научной теории П.

Существуют промежуточные формы между поэзией и прозой: стихотворение в прозе (у Ш. Бодлера, И. С. Тургенева) — промежуточная форма, близкая к лирической поэзии по стилистическим, тематическим и композиционным, но не метрическим признакам; и с др. стороны — свободный стих и ритмическая проза, близкие к стиху именно по метрическим признакам.

Лит.: Потебня А. А., Поэзия и проза, в его кн.: Из записок по теории словесности, Хар., 1905; его же, Поэзия. Проза. Сгущение мысли, Полн. собр. соч., т. 1 — Мысль и язык, 4 изд., Од., 1922; Эйхенбаум Б., Мелодика русского лирического стиха, в его кн.: О поэзии, Л., 1969: Тынянов Ю. Н., Проблема стихотворного языка, 2 изд., М., 1965; Виноградов В. В., О художественной прозе, М. — Л., 1930; его же, О языке художественной литературы, М., 1959; Шкловский В., О теории прозы, М., 1929: его же, Художественная проза, М., 1961; Тимофеев Л. И., Основы теории литературы, 4 изд., М., 1971, с. 182— 343; Бахтин М. М., Слово в романе, «Вопросы литературы», 1965, № 8; Кожинов В. В., О природе художественной речи в прозе, в его кн.: Происхождение романа, М.,1963; Гинзбург Л., О лирике, 2 изд., Л., 1974; Лотман Ю. М., Структура художественного текста, М., 1970; Роднянская И. Б., Слово и «музыка» в лирическом произведении, в сборнике: Слово и образ, М., 1964; Поэтический строй русской лирики, Л., 1973; Caudwell Ch., Illusion and reality..., L., 1937; Beriger L., Poesie und Prosa, Halle, 1943; Kayser W., Das sprachliche Kunstwerk, 12 Aufl., Bern-Münch., 1967 (есть лит.); Lubbok P., The art of fiction, L., 1960; Proza, poezja... Wybór szkiców i recenzji, t. 1—2, Warsz., 1965—66; Wíersz i poezja. Konferencja teoretycznoliteracka w Pcimiu, Wr., 1966.
  В. В. Кожинов.